Статьи

Напишите мне

Егор Дружинин: «Невозможно научить фантазировать, но можно научиться реализовать свои фантазии ».

Егор Дружинин: «Невозможно научить фантазировать, но можно научиться реализовать свои фантазии ».

Почему талант так притягателен? Можно пофилософствовать на эту тему и найти оригинальные ответы, но лучше прийти и посмотреть, а ещё лучше принять участие в занятии, проводимом Егором Дружининым. От его урока остаётся радостное ощущение, как после получения подарка, который ты так долго ждал и наконец-то получил, и грусть, что всё закончилось и нужно уходить! У тех, кто занимался, есть ещё одно ощущение - жутко болят мышцы, это значит, что день удался! Два часа пролетели, как мгновенье, и беспокоит только один вопрос – когда следующее занятие? Учитывая занятость Егора, это вопрос актуальный.
Кто же он, этот удивительный человек, встреча с которым для многих, как открытая дверь в новый мир – Мир танца!

- Егор в свои 30-ть лет Вы уже состоялись как танцор и как хореограф- постановщик. Расскажите, как Вы пришли в мир танца, что этому предшествовало?

- Я не формулировал бы таким образом – состоялся как танцовщик и как хореограф. Если бы я состоялся как танцовщик, я не занимался бы хореографией, а если бы я состоялся как хореограф, я не позволял бы себе выходить на сцену.

- После окончания театрального вуза Вы некоторое время работали в Театре юного зрителя. Почему Ваша карьера как актера драматического театра так быстро закончилась?

- Это я её так быстро закончил. В театре мы, студенты, стали работать уже после второго курса, так как руководитель нашего курса был также и художественным руководителем Театра юного зрителя. Моя актерская судьба в тот момент складывалась удачно. Мне быстро предлагали роли, и оставалось только воплотить их в жизнь. Но к этому моменту общее настроение в театре, в городе, в стране было депрессивным и унылым. Это был 1992-93 гг. Мне захотелось поменять абсолютно всё: обстановку, профессию… Тем более, что у меня были сомнения по поводу правильно выбранной профессии, я не очень уверенно чувствовал себя на сцене. Мне говорили, правда, что это были мои субъективные представления о себе и они не соответствовали действительности. Может быть, это и так. Сейчас это не важно. Важно то, что мне нужно было оторваться и от дома и от театра. Более того, мне не нравилось, как всё происходило в театре на тот момент, как не нравится и теперь. Я общаюсь со своими однокурсниками, которые продолжают там работать. При этом я не хочу сказать ничего плохого о самом театре. Просто, если тебя что- то не устраивает, ты либо что - то делаешь по этому поводу, либо уходишь. Сделать я ничего не мог, будучи актером какой-то там категории, а для того чтобы что то изменить в театре, нужно было становиться любимым артистом, потом зав. труппой, потом ещё и ещё кем-то. Для меня это были неприемлемые варианты. Так как я человек достаточно инициативный, смириться с этим мне было тяжело. Поэтому я ушёл, чтобы не быть постоянно недовольным. Я оставил этот театр, пусть он живет по своим законам, а я буду изобретать свои собственные. И страдать от этого буду, в таком случае, тоже только я. Или испытывать успех.

- Как Вы оказались в США? Расскажите об этом периоде Вашей жизни.

- После окончания первого курса театрального института я поехал помогать отцу делать постановку в Калифорнию, в Санта-Барбару в международный детский лагерь. По окончании работы, возвращаясь домой, мы заехали в Нью-Йорк. Там я был на собеседовании в актерской школе Ли Страсберга, где мне предложили стипендиат, то есть оплачивать мою учебу на протяжении двух семестров. Я принял это предложение. После первого семестра мне предложили остаться на второй. В это время я уже знал, что хочу заниматься хореографией и танцевать.

- В школе Элвина Элли Вы обучались афроджазу. Насколько трудно поступить в эту школу и что представляет этот стиль танца?

- Невозможно рассказать, что представляет этот стиль танца. Это модерн, основанный на этнических африканских корнях. Афроджаз - не единственное направление, которому там обучали. Просто это та традиция, на которой основана школа. Насколько трудно было поступить? Трудно поступать всегда, когда у тебя сильные конкуренты. Конкуренты действительно в этой школе для меня были очень сильные. Я поступал, не имея возможности оплачивать свою учебу. Значит, проходил по конкурсу для стипендиатов. Те, кто имел возможность оплачивать должны были минимально уметь координировать своё тело, иметь небольшой предыдущий танцевальный опыт, знать классический станок и кое-что ещё. И он буден зачислен. Обучение там иное, нежели у нас. Это не поступательное обучение, как в наших хореографических вузах. Тебя не ведет один и тот же педагог от начала до конца, нет курса. Вас разбивают по классам, где ты находишься со студентами единого потока. Свою собственную судьбу ты потом решаешь сам. Мало кто из школы Элвина Элли попадает в труппу Элвина Элли. (Школа образована при труппе театра – Прим. автора). Преподают в школе люди, танцующие в труппе. Зачастую в труппу берут танцовщиков со стороны, то есть они не растят кадры для себя. Если кто-то действительно достоин, они забирают этого человека. Но это не распространенная практика. Для меня конкурс был тяжелым. Я не смог сразу начинать учиться, после того как прошел экзамены. Первое время я должен был оплачивать свою учебу, чтобы потом иметь возможность подавать на стипендиат, к этому моменту правила для иностранных студентов уже изменились.

- А сколько стоит обучение в школе?

- За семестр нужно заплатить около 1500$. Это, на самом деле, не такие большие деньги, но для меня это было существенно.

- Егор, Вы раньше занимались афроджазом, или это было нечто новое?

- Это не было для меня совсем чем - то новым. Я посещал все занятия по хореографии в актерской школе Ли Страсберга, в которой учился. Все эти вещи взаимосвязаны – джаз, модерн, афроджаз. Мне было тяжело, потому что у меня отсутствовала классическая школа, а это было очень важно и для линий, и для растяжек. В любом случае, если бы я чувствовал себя танцовщиком, я бы танцевал сейчас в труппе у Элвина Элли. Но я понимал, что мне нужно несколько другое, я не смогу реализовать себя, как танцовщик. Мне было уже слишком много лет. Я поступал в школу Элвина Элли, когда мне было 22-23 года. Это уже поздно.

- В последний приезд Вы прожили в Америке около шести лет. Что удалось достичь в Нью-Йорке?

- Прежде всего, удалось выжить в Нью-Йорке. Там я сформулировал свои желания. В результате всех своих жизненных коллизий к 25-ти годам я осознал, чего не хочу, чем не буду заниматься, что не буду отвергать, но и не буду тратить то время, которое может быть направлено на профессию. Я понял, что, сколько бы ни было тебе лет, можно идти к тому, что ты хочешь в результате делать, и, каковы бы не были обстоятельства и даже, если события настроены против тебя, можно этого добится.

- Егор, вернувшись в Россию, как Вы оцениваете ситуацию с развитием и продвижением современного танца здесь, по сравнению с Западом? Какие проблемы на Ваш взгляд существуют в современной эстраде?

- Я не могу оценивать объективно. Отсутствие информации о коллективах, хореографах и танцовщиках приводит к тому, что я мало знаю о современном танце. Всё, что знаю я, в чем компетентен, – это современные танцы на эстраде. И то постоянно сталкиваюсь с незнакомыми именами. Есть коллективы, которые я раньше не видел, а они на самом деле заслуживают внимания. Но очень часто коллективы возникают и сразу же пропадают. Люди собрались вместе, и потом их «разнесло». У нас нет рынка, который эксплуатировал бы эти коллективы правильно, поэтому нет, собственно говоря, и правильно работающих коллективов. Исключение составляет, разве что, «Тодес» и всё. «Тодес» - это правильный прецедент современного танца на нашей эстраде. А дальше слово за другими коллективами, которые будут возникать. К сожалению, эстрада держится на исполнителях, танец у нас - это прикладная вещь. Исполнитель может существовать с балетом и без него, исполнитель может двигаться, а может и не двигаться. Значит, это вовсе не обязательная вещь. А зритель, так как он не воспитан в традициях современного танца на эстраде, как это делается в Америке, не понимает. Да, хорошо, когда певица двигается, а может и не двигаться, зато песня душевная, всё равно будем слушать. Поэтому для зрителя большой разницы нет, мы его не формируем. Вообще, вкусы нашей публики формировать очень тяжело, потому что они испорчены долгим временем застоя, а, с другой стороны, в период советской власти нам были предъявлены образцы понастоящему глубокого, правильного и высокого искусства, с которыми тяжело соревноваться на эстраде. То есть эстрада для людей, вкусы которых сформированы на театральных традициях, на хорошем вокале, – подлый жанр, то есть не настоящий, ближе к оперетте, к мюзик-холлу, к чему- то очень легковесному. Доказать, что это труд и убедить зрителя, что это может быть качественно, очень тяжело. Факт появления качественного танца у нас на эстраде является инициативой хореографов и танцовщиков, а не заказчиков или продюсеров, и, тем более, не самих исполнителей эстрадных номеров. Концерт может пройти с хореографией или без. Клип может быть снят как с хореографией, так и без нее. Это прикладная вещь.
Нам ещё повезло, что мы востребованы. Я имею в виду моих друзей хореографов, потому что могла бы сложиться ситуация, при которой они были бы никому не нужны вне зависимости от того, как бы ни были хороши.

- Ваш первый опыт как киноактера был удачным. В 12 лет главная роль в фильмах «Приключения Петрова и Васечкина» и «Каникулы Петрова и Васечкина». Фильм до сих пор пользуется у зрителей большим успехом. Сейчас очень успешно Вами сыграна роль в мюзикле «Чикаго». Не возникает ли желания вернуться на съемочную площадку или на театральную сцену?

- Кино и театр - это две большие разницы. Мне легче играть в театре, и более легко - в музыкальном театре. Я лучше играю тогда, когда танцую, и лучше танцую, когда играю. Для меня это взаимосвязанные вещи. Неактерская хореография мне не интересна. И не потому, что она плоха, а потому что для этого нужно быть супер-танцовщиком. Чисто драматический спектакль на сегодняшний день для меня был бы уже необычным опытом. Ровно, как и просто роль в кино. То есть я не смог бы пользоваться хореографией, которая искусственно придумана и проставлена. Вне зависимости от того, как это придумывается – спонтанно или в долгих мучениях.

- Как Вы считаете, какими данными нужно обладать, чтобы стать звездой?

- Моё мнение таково – прежде всего, нужно быть одаренным человеком. Это, несмотря на то что, на сегодняшний день практически из любого человека можно сделать звезду. Было бы время, деньги и желание продюсеров. На мой взгляд, человек, который по - честному достоин стать звездой, должен быть, в первую очередь, артистом, должен быть человеком умным, должен знать, что он хочет сказать со сцены. Легко впитывающим материал, для того чтобы в размышлениях и в формировании своём, самому для себя сформулировать, зачем он сюда пришел, зачем вышел на площадку. Нужно быть человеком, постоянно учащимся, способным воспринимать материал, никогда не отдыхающим на самом себе и не говорящим: « Я это знаю, мне нечему учится, я хорош во всем, что бы я ни делал». Не успокаивающимся: «Я здесь ошибся, но это не будет видно при монтаже». Главное - он должен, конечно, обладать харизмой. Каким бы ни был талантливым, одаренным, способным, послушным, восприимчивым, с хорошим вокалом, с координацией, танцующим, если у него нет харизмы, на мой взгляд, ничего не выйдет. Может и выйдет, но для меня это не будет настоящей звездой.

- В феврале 2003 года Вы становитесь педагогом Танцевального Центра «Street Jazz». Многие танцевальные школы хотели бы видеть Вас в числе своих педагогов. Почему Вы приняли именно это предложение?

- Меня связывают со школой «Street Jazz» дружеские взаимоотношения, очень уважаю эту школу. Могу сказать так – я пасую перед авторитетом их художественного руководителя Сергея Мандрика. Считаю, что он хороший хореограф и, несмотря на то, что у нас не было в полной мере совместных работ, мне бы хотелось приблизиться к тому, чем занимается этот коллектив. Я считаю, что это очень достойно, быть педагогом школы «Street Jazz». Несмотря на то, что мне сейчас тяжело находить время давать уроки, я это буду делать.

-Что отличает шоу-балет «Street Jazz» от подобных коллективов?

- Это вновь тема о том, что приближается к серьёзному искусству, что не приближается. С чего начинался «Street Jazz»? Насколько я понимаю, с клубной работы. Есть коллективы, которые никогда не поднимутся выше клубной работы, а есть коллективы, которые готовы подняться гораздо выше, и клубная работа для них может быть очень хорошей основой для того, чтобы идти вверх. Потому что есть умение общаться с площадкой, с публикой, быстро ориентироваться, есть хорошие актерские основы и т.д. Этим, на мой взгляд, «Street Jazz» и отличается. Это замечаю не только я один, потому что столько, сколько «Street Jazz» сейчас снимается и работает с разными исполнителями в клипах, концертах, не работает никто. Пожалуй, только «Тодес». Хотя «Street Jazz» по количеству людей не соизмерим с «Тодесом».

- Егор, о Вас говорят как о жестком и требовательном педагоге. Что Вы можете сказать по этому поводу?

- Да, я бываю жестким и требовательным, там, где я знаю, что могу себе позволить жесткость и требовательность. Я никогда не буду требовать от людей необоснованных вещей, у меня нет никакого желания самоутверждатся за чужой счет. Я не буду требователен на пустом месте. Всегда сначала человеку объясню, что я от него хочу или что ему нужно. Не мне, а ему. И потом, естественно, буду требовать исполнения.

Егор, редакция и читатели журнала «Звезды над паркетом» желают Вам больших творческих успехов, интересных постановок – не останавливаться на достигнутом и идти дальше. Удачи Вам!


Статья была опубликована в журнале «Звезды над паркетом» № 14(136) в июле 2003 г. и сокращенный вариант в журнале «Маруся» в № 3 (132) в марте 2004 г.
Здесь опубликован сокращенный вариант.

Копирование только с разрешения автора – Елены Беликовой!